26 октября Карло приготовил западню своей жене и ее любовнику. Он желал застать Марию и герцога Андрии "на месте преступления", чтобы "законно" умертвить обоих. Для этого ему нужно было, чтобы любовная встреча произошла у него в доме.
Он сообщает жене, что отправляется на охоту в Аструзи и вернется не раньше, чем через неделю. Покинув с большой помпой дом в сопровождении многочисленных слуг, он затем отправляется к родственнику, живущему по соседству (согласно некоторым источникам, он даже не потрудился скрыться, а провел время "в засаде" в мезонине своего же дворца, всего в нескольких метрах от Марии).
Все последующие события были описаны двумя свидетелями, не верить которым нет никаких причин. Ими были двое слуг - Сильвия Альбана, на протяжении шести лет состоявшая на службе у Марии д'Авалос, и Пьетро Бардотти - сорокалетний личный камердинер Дона Карло, служивший в семействе Джезуальдо уже двадцать восемь лет.
Они предстали перед четырьмя членами комитета по расследованию этого убийства, который был назначен вице-королем Неаполя, и дали показания, согласно которым вырисовывалась следующая картина. Вечером 26 октября Донна Мария после ужина, как обычно, отправилась спать и разделась при помощи Сильвии Альбана. Затем - сказав, что услышала условный свист герцога Андрии, - она потребовала, чтобы служанка вновь одела ее. Герцог действительно стоял на улице в свете луны. Госпожа вышла на балкон и приказала служанке стоять на страже и дать ей знак, если она услышит что-то подозрительное в доме или на дворе. В это время часы пробили одиннадцать. Через полчаса Донна Мария снова позвала служанку, чтобы та помогла ей раздеться. Синьора улеглась в постель и приказала принести ей новую ночную рубашку - с черным шелковым воротником и такими же манжетами. Сильвии было приказано оставить рубашку на постели и больше не входить в комнату, если только ее не позовут. После чего служанка отправилась в свою комнату (располагавшуюся между спальней Донны Марии и лестницей), прилегла на постель и задремала, читая книгу.
Примерно в это же время, по свидетельству Пьетро Бардотти, Карло поужинал в мезонине дворца (прислуживал ему сам Бардотти), а затем удалился спать, закрыв за собою дверь комнаты. Около полуночи Карло вызвал колокольчиком камердинера и приказал принести ему воды. Выйдя во двор за водой, он увидел, что дверь, ведущая на улицу, была открыта, и не смог найти этому объяснения. Вернувшись к своему господину, Бардотти застал его уже одетым. Карло приказал подать ему плащ. Подивившись просьбе, камердинер осмелился спросить - куда же направляется синьор в столь поздний час, на что получил ответ: "На охоту!". Когда же Бардотти заметил, что это не время для охоты, его господин пробормотал: "Увидишь - на какого зверя я иду сегодня охотиться". После чего он приказал зажечь факел и вытащил из-под кровати шпагу (дав ее свидетелю), кинжал, нож и маленькую аркебузу. Затем синьор взобрался по лестнице, ведущей в покои Донны Марии, и прошептал, что убьет обоих - герцога Андрии и "эту шлюху Марию". Бардотти заметил на лестнице еще двух человек, вооруженных алебардой и аркебузой, в которых он затем признал слуг Дона Карло: Пьетро Викарио и Асканио Лама. Потом к ним присоединился и еще один слуга - некий Франческо, фамилии которого Бардотти не знал. По знаку Карло эти люди вошли в комнаты Донны Марии.
Карло следовал за ними. За ним поспевал Бардотти с двумя горящими факелами в руках. Его оставили у двери - дабы не дать никому сбежать. Эту группу увидела и Сильвия Альбани (которую Дон Карло также вознамерился убить, считая потворщицей Донны Марии, но ей удалось укрыться в соседней комнате, где спал маленький Эмануэле, и спрятаться под его постелью, умоляя Господа, чтобы обезумевший Карло не обернул оружие и против сына). Бардотти услышал выстрел, голосов же не было слышно. Чуть позже из комнаты вышли три слуги Дона Карло и спустились по лестнице, он шел за ними с окровавленными руками. Впрочем, пройдя несколько шагов, он вернулся в покои жены с воплем: "Я не верю, что она мертва!". Тут Бардотти посветил у него за спиной факелом и увидел в комнате, рядом с дверью, чье-то распростертое тело, а затем - Дона Карло, вскочившего на ложе Донны Марии и в ярости наносившего ее уже бездыханному телу новые удары, все так же крича: "Я не верю, что она мертва!". Затем господин приказал камердинеру запретить женщинам кричать, сам же он бегом спустился по лестнице и Бардотти услышал цокот копыт лошадей, выносящихся со двора. Наутро ни самого Дона Карло, ни его трех слуг, ни кого бы то ни было из его свиты уже не было во дворце.
Показания свидетелей и отчеты благороднейших господ Дона Джованни Томмазо Саламанка и Дона Фульвио ди Костанцо - королевских прокуроров и судей - содержат еще множество подробнейших деталей (вроде описания стула, никак не относящегося к делу, или же ткани, служившей балдахином для постели Донны Марии), которые нам ни к чему. Стоит только отметить, что странным образом (впрочем - вполне объяснимым уважением к высокопоставленным семьям, честь которых была затронута в этом деле) практически не были описаны раны убитых. О них написали в других - неофициальных - источниках. Например, у Борцелли можно найти такое описание: "Раны Марии располагались в большинстве своем внизу живота, в основном - в той его части, что заслуживает наибольшего внимания. Герцог Андрии же был обезображен куда более".
Кроме того, многие источники настойчиво упоминают еще и о том, что Карло выбросил тела двух любовником на ступени дворца, то есть пожелал публичного позора. Говорят, что на дверях он повесил бумагу, в которой объяснял причину этого убийства, и половина города пришла поглазеть на нее и на лежащие на ступенях тела, красота которых вызвала у всех, их видевших, жалость и сострадание. Борцелли даже пишет, что Донна Мария в гробу была даже еще краше, чем при жизни, и что один из монахов-францисканцев не смог удержаться и совершил насилие по отношению к ее телу.
Упорно бытует и легенда о том, что Дон Карло умертвил и новорожденную дочь Донны Марии, схватив ее люльку и закружив ее так, что ребенок, в конце концов, задохнулся. Поскольку рождение этой девочки нигде не было зафиксировано, можно предположить, что в действительности она умерла во время родов или же вскоре после рождения, возможно - за несколько дней до гибели матери, чем и объясняется происхождение этих слухов.
Спаччини в 1613 году написал, что Донна Мария перед смертью безуспешно умоляла мужа дать ей время исповедаться, и погибла, распевая молитву "Salve Regina" с задранной на голову ночной рубашкой. Скорее всего, это просто еще одна легенда-слух...

Взглянем теперь на реакцию окружения Карло на его преступление. Собственно, с точки зрения формальных законов того времени, преступления и не было - муж, узнавший о неверности жены, почти что имел право на месть и восстановление чести. Но жестокость совершенного им убийства восстановила общество против него. Аммирато отмечает, что "лишь немногие не оплакивали погибших и не простили им сполна грехи, коими они себя запятнали".
Отец Карло, Фабрицио Джезуальдо, тем более не встал на сторону сына, явственно горюя о смерти своего любимейшего друга - герцога Андрии - и заявляя, что не раз предупреждал его о неизбежной опасности связи с Донной Марией.
Судя по сохранившимся документам, Карло - жаждая посвятить все свое время расплате с женой - приказал умертвить Карафу своим трем слугам, посему (и обратим внимание именно на этот факт) некоторые родственники герцога-жертвы попытались затеять против него процесс, "требуя мести исключительно по факту, что благородная кровь была пролита рукою недостойных прислужников" (так пишет об этом Пьер де Бурдель).
В письме венецианского посла, датированным началом 1591 года, читаем: "Некоторые судебные служащие в сопровождении судебных исполнителей отправились во Дворец Сан Северо и в дальнейшем, в ходе различных расследований, приговорили к домашнему аресту тех, кто был причастен к делу, вплоть до того момента, когда не будет вынесено окончательное решение, впрочем, до сих пор не было предпринято никаких дальнейших шагов".
Кажется, на этом все и закончилось - процесс так никогда и не начался. При посредничестве осторожного и дипломатичного дяди Дона Карло - Альфонсо (бывшего в то время кардиналом церкви Святой Цецилии в Риме, а затем ставшего архиепископом Неаполя) - три благородных семейства: Джезуальдо, Карафа и д'Авалос, сцепившиеся было из-за нанесенного оскорбления, решили примириться, дабы не раздуть огромный политический скандал.
Карло, со своей стороны, удалился от придворной жизни в фамильную крепость Джезуальдо, и ко всеобщему удовольствию исчез из поля зрения на три года.
Единственными, кого не удалось заставить замолчать, были литераторы. По всей Италии стали слагаться раздирающие душу стихи, описывающие кошмарное двойное убийство. Ожидали, что и Торквато Тассо внесет свою лепту в эти творения. И он, подавленный всеобщим ожиданием, действительно написал четыре совершенно бескровных (и да простится нам двойной смысл сего слова, которое в данном случае как нельзя лучше характеризует его произведения) сонета, в которых поставил под сомнение греховность какой бы то ни было любви и предоставил нимфам и грациям оплакивать случившееся, ни словом, впрочем, не упомянув о виновнике всего происшедшего. Случившееся не оказало никакого влияния и на его тесные отношения с Карло, продолжавшиеся уже лишь в эпистолярном жанре.

Следующая